Как священникам дают имена
Почему православные монахи меняют имя при постриге
Человек, принимая монашеский постриг, полностью отказывается от суетного мира вещей, как бы умирает для него. Он дает обет нестяжания, аскезы и молитвенного подвига, рождаясь для новой жизни во Христе, и поэтому получает новое имя. Традиция эта уходит корнями в Ветхий Завет, в котором сам Господь дает новое имя Авраму, знаменуя этим его избранность, отречение от язычества и Завет с Богом: «. и не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя: Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов» (Книга Бытия 17: 4–5).
«Новый человек» против «ветхого»
Священник из Санкт-Петербурга Сергий Шалберов уточняет, что после таинства Крещения душа человека как бы разделяется на две части. Одна ее часть, которую условно можно назвать «новым человеком», стремится жить по заповедям Христа и избегать соблазнов мира, в то время как вторая часть всячески «тормозит» процесс соединения человека с Богом, желая жить по законам бренного мира, наслаждаться его благами и соблазнами. Целью «нового человека» становится, по словам апостола Павла, совлечение с пути «ветхого человека» и облечение в «человека нового». И монашество в этом случае становится главным «радикальным» путем, по которому нужно пойти «новому человеку», чтобы одержать победу над человеком «ветхим», греховным.
Поэтому в чине пострига послушника в монахи объявляется о смерти «ветхого» человека и о рождении «нового человека». Этому «новому человеку» и дают новое имя.
Как выбирают монаху имя
Интересная деталь: вплоть до самого пострига послушник не знает своего нового имени. Его выбирает тот священник, который проводит Таинство пострига, руководствуясь духовной пользой для своего духовного чада или другими соображениями.
Иеромонах Кирион из Саввино-Сторожевского монастыря указывает, что в одних монастырях имена монахам дают по месту пострига, в других — по именам святых старцев, подвизавшихся в обители. Могут назвать именем того святого, на чей праздник приходится постриг, а могут подобрать имя по наитию, поскольку проводящий Таинство считает, что именно это имя будет подходить «новому человеку».
Кирион указывает, что иногда монаху могут сохранить и его мирское имя, а изредка человек может предложить имя сам — это не возбраняется. Но все же чаще всего бывает так, что новое имя принимающий постриг слышит во время таинства в первый раз. Принятие нового имени становится первым шагом в послушании наставникам и Богу.
Во время Таинства пострига кандидат в монахи дает обет целомудрия, нестяжания и послушания, а после пострига монах и вовсе должен забыть день своего рождения, который указан в паспорте. Отныне и навсегда братия обители будет поздравлять его с Днем Ангела — днем, когда он принял постриг.
Из рясофорников — в схимники
Таинству пострига в монахи обязательно предшествует время испытаний — трудничество в монастыре, затем послушание, во время которого желающий стать монахом трудится во славу Бога и несет определенные обязанности в монастыре. Причем его образование или предпочтения часто не учитываются, например, послушника, имеющего образование архитектора, могут послать убирать скотный двор, а бывшего механика — работать в пекарне. Это делается для того, чтобы испытать человека. Затем начинаются степени монашества: рясофорство (в Греции рясофоры не считаются монахами, а только послушниками), иночество, Малая схима и Великая схима. Эти степени монашества отличаются обетами, правилами послушания и одеждой, которую имеют право носить монахи.
При постриге послушника в рясофорные монахи человек получает новое имя. Одежда рясофорника состоят из рясы и камилавки, он имеет право носить четки.
Далее следует иночество — так называемое «новоначальное» монашество. Многие монахи всю жизнь остаются на этой степени монашества.
Далее следует Малая схима — полное отречение человека от мира. Человек опять нарекается новым именем и дает монашеские обеты: нестяжания, целомудрия и послушания — отказа от собственной воли. Постриг совершают на Литургии, после чего монаха облачают в хитон и параман, опоясывают поясом, надевают на него рясу и мантию. На ноги одевают сандалии, а на голову клобук, в руки дают четки.
С этого момента монах беспрекословно следует воли избранного им старца — духовного руководителя. Дьяконы, принявшие Малую схиму, становится иеродьяконами, иереи — иеромонахами.
Высшей ступенью монашества является Великая схима — полное отчуждение от мира людей для соединения с Богом. Принявших Великую схиму называют схимниками или схимонахами. Схимонахи живут отдельно от остальной братии. Они уже не трудятся и проводят время в непрестанной молитве Богу. Именно схимники уходят в затвор или добровольно погребают себя в пещерах, где остаются наедине с Богом. В облачение схимника входят подрясник и ряса, аналав и хитон, пояс, сандалии, четки, куколь и мантия.
При постриге в Великую схиму монах снова меняет имя, теперь уже окончательно. В современной России в Великую схиму чаще постригают монахов «библейского» возраста, страдающих тяжелыми физическими недугами. В греческой традиции существует только две степени монашества — это рясофорный постриг и Великая схима.
Таким образом, монах Русской православной церкви меняет имя трижды — во время рясофорного пострига, пострига в Малую схиму и пострига в Великую схиму. Каждая ступень монашества возлагает на монаха новые обязательства перед Богом.
Каким образом присваиваются духовные имена Батюшкам? Они сами их выбирают или им их назначают?
Вопрос задан:
26 января 2016
На вопрос отвечает: протоиерей Димитрий Шушпанов
Не совсем понятно, что значит: «духовные имена»? – Если под ними, Вы имеете ввиду почётные титулы священников: «иерей, протоиерей, игумен, архимандрит», то после принятия рукоположения во священство (белое, то есть семейное духовенство), батюшка получает сан иерея (священника). По выслуге лет, он возводится в сан протоиерея, то есть, старшего священника. Если священство принимает монах (так называемое, чёрное духовенство), после рукоположения, он получает сан иеромонаха (то есть: иерей и монах, одновременно). После определённого времени, он возводится в архимандриты (один из высших монашеских чинов, соответствующий митрофорному протоиерею в белом духовенстве). Сан игумена, как иерархическая награда, был упразднён в Русской Православной Церкви в 2011 году Архиерейским Собором. И теперь игумен – только настоятель монастыря. Он может быть избран из числа иеромонахов, архимандритов, и даже из числа Архиереев. Если Вы имеете в виду имена в собственном смысле слова, то, священники из белого духовенства, нарекаются христианским именем в момент совершения над ними Таинства Крещения, и после принятия священства, оно не меняется. Монашествующие, при постриге, получают новое имя. С ним и рукополагаются во иеромонахи, а затем, возводятся в архимандриты.
На главную страницу Задать свой вопрос священнику
Как выбрать имя для крещения и не впасть в крайности
Одним из самых распространенных вопросов на беседе перед крещением является вопрос о выборе имени будущему маленькому христианину. Актуален он не только потому, что сейчас крестится много Лилиан и Снежан, а в Татарстане Рустемов и Айратов. Дело не только в фантазии родителей при выборе имени «по паспорту», но и в суеверных представлениях о том, что нужно выбрать второе имя чтобы «не сглазили». Как выбрать имя для крещения, что необходимо знать об этом и как не впасть в суеверные крайности — об этом поговорим ниже. Для начала разберемся, какой смысл несет в себе христианское имя.
Святой пример
В Православной Церкви почитаются святые – люди, чей жизненный путь и чья верность и служение Церкви должны быть для нас примером. В Церкви много святых и послужили они Богу в разном качестве. Кто-то был великим миссионером и крестил целые народы. Их Церковь назвала равноапостольными. Другой был монахом и всю жизнь провел в аскетических подвигах. Таких святых Церковь называет преподобными. Третий послужил Богу в епископском сане и был назван Церковью святителем и так далее. Пример каждого из святых важен для нас, и мы можем и должны ему следовать.
Святой, в честь которого назван ребенок — это в первую очередь пример. Поэтому и необходимо знать житие своего святого! К сожалению, сейчас очень многие родители называют детей просто по принципу «мне нравится», не имея ввиду какого-то конкретного святого. Наверное, это потому, что сами не живут церковной жизнью, и не знают жизнеописаний святых.
Довольно часто крещу взрослых и говорю им, что у них есть потрясающая возможность – самим выбрать себя святого покровителя. Если приходит взрослый с желанием креститься, то прошу его прочитать жития святых и выбрать того, чья жизнь и чей подвиг будет ему ближе. Ведь святой — это пример!
По святцам
На Руси существовала благочестивая традиция — называть детей по святцам, то есть в честь святых, память которых выпадает на ближайшие даты ко дню рождения ребенка. Вполне можно назвать ребенка и таким способом. Но нужно помнить одно: имя – это вещь практическая. Мы крестим для того, чтобы в дальнейшем реализовывать свою веру на практике: ходить в храм, Причащаться, исповедоваться. Представьте себе ситуацию. Большой праздник, много причастников в храме. К Чаше подходит человек и говорит, что он «раб Божий Полиевкт» или Филогоний или еще какое-то сложное имя. Все они есть в святцах. Но далеко не каждый священник наизусть знает святцы. Да и к Чаше большая очередь! Скорей всего, он спросит, в каком храме его крестили с таким именем или вообще крещенный ли он. Все-таки сложно каждый раз объяснять, что его крестили с именем в честь святого, память которого есть в святцах такого-то числа.
Практика называть детей по святцам, несомненно, хорошая. Но и тут стоит относиться ко всему сдержанно: выбирать имена попроще. Ведь детям с этими именами надо будет потом ходить в храм, участвовать в Таинствах Церкви.
Крестить как есть
Самый простой и, вместе с тем, самый идеальный случай — это крещение с тем именем, которое написано в свидетельстве о рождении. Николай остается Николаем, Александр Александром. Артем склоняется в церковно-славянского Артемия, а Светлана — в Фотинью. Тут как раз все просто и понятно.
Экзотическое имя
Зачастую родители проявляют ревность не по разуму и называют своего ребенка каким-то экзотическим именем. В данном случае есть два варианта. Первый – это выбрать что-то созвучное. Например, Снежана вполне может стать Анной, Лиана — Лией и так далее. Второй вариант — это выбрать абсолютно несозвучное имя, просто то, которое нравится человеку. Вполне может оказаться, что родители долго выбирали между Жанной, как в итоге и назвали ребенка, и обычной русской Марией.
От порчи
К сожалению, часто приходится сталкиваться с ситуацией, когда родители хотят крестить своего ребенка с другим именем «чтобы не сглазили». По их версии, имя, полученное в крещении, нельзя никому говорить, оно должно быть тайным и тогда никто не сможет навести порчу. Как правило, таких родителей почти всегда можно определить на беседе перед крещением. Они спрашивают про второе имя и на вопрос «зачем оно Вам надо», начинают заминаться, смущаться или же прямо говорить, что надо бороться с порчей. Таким людям однозначно отказываю и крещу только с тем именем, которое написано в свидетельстве о рождении.
Подведем итоги
Святые – это примеры. Называя ребенка в честь того или иного святого, мы как-бы призываем его следовать по пути своего святого, подражать ему. Имя можно выбрать по святцам, можно выбрать любое другое, но лучше всего ориентироваться на жизнеописания святых и не забывать, что они являются для нас примерами.
Если Вы назвали ребенка «экзотическим именем», то можно выбрать или созвучное имя, или имя в честь какого-то святого.
И, самое главное. Имя нужно для того, чтобы участвовать в церковной жизни, а не для того, чтобы «бороться с порчей».
Фамилии духовенства как лингвистический феномен
Светлана Владимировна Никитина,
кандидат педагогических наук, доцент,
кафедра социально-гуманитарных дисциплин Омской духовной семинарии
Омской епархии Русской Православной Церкви
В статье рассматриваются вопросы происхождения и функционирования фамильных антропонимов в среде русского православного духовенства. Автор дает описание способов появления искусственных фамилий в духовном сословии. Фамилия рассматривается не только как языковое явление, но и как лингвокультурологический феномен, особый социальный знак, отражающий языковую и культурную деятельность предков в духовной истории русского народа.
Фамильные антропонимы исторически связывают человека и с его непосредственным окружением, и с обществом в целом. Ведь в фамилиях заключена история не только отдельного рода, но и государства. Этим объясняется огромный интерес к изучению данного феномена и лингвистами, и историками, и социологами, и генеалогами. «История предков, — писал Н.М. Карамзин, — всегда любопытна для того, кто достоин иметь Отечество».
Фамилия является весьма характерным и ярким родовым «маркером», ведь, как правило, она наследуется и передается из поколения в поколение, отражая языковую и культурную деятельность предков. Закрепляя и лингвистически поддерживая связь времен, фамилии выступают не только языковыми единицами, но и особыми социальными знаками, национальными лингвокультурологическими ориентирами, дающими информацию о материальной и духовной истории русского народа. По фамилиям можно изучать общественную иерархию России на протяжении веков, можно проследить развитие ремесел, профессий, фамилиями обозначены классовые и сословные различия, фамилии позволяют исследовать нравственные воззрения в пространстве-времени Культуры. Они особые свидетели истории, энциклопедия быта, этнографии, антропологии.
Нередко фамилия свидетельствует о принадлежности предков к той или иной социальной группе. К подобной категории относятся фамилии лиц, происходящих из духовного сословия. В современном обществе духовные по происхождению фамилии довольно распространены, а многие их носители даже и не подозревают, что отдаленный предок мог принадлежать к духовному сословию.
Долгое время проблема происхождения таких фамилий оставалась в тени, однако возросший в последнее время интерес к генеалогическим разысканиям актуализирует многие изданные ранее труды, в которых уделяется особое внимание социолингвистическому характеру русских фамилий и их происхождению. К числу таких работ можно отнести «Русские фамилии» Б.-О. Унбенгауна (М., 1995), «Словарь современных русских фамилий» И.М. Ганжиной (М., 2001), «Словарь русских имен» А.В. Суперанской (М., 1998), «Энциклопедию русских фамилий» Т.Ф. Вединой Т.Ф. (М., 2008), «Словарь русских личных имен» Н.А. Петровского, труды философа и богослова П.А. Флоренского и др.
Интересна история и самого слова «фамилия». Оно имеет латинское происхождение (первоначально так обозначали совокупность рабов, принадлежащих одному семейству, затем — самих членов этой семьи) и в русский язык попало в составе большого числа заимствований из языков Западной Европы. Но в России слово фамилия поначалу употребляли в значении «семья». Известен исторический анекдот, когда император Александр I, не расслышав фамилии одного из представляемых ему на приеме людей, переспросил: «Позвольте спросить, ваша фамилия?» Согласно легенде, купец ответил, что «фамилия осталась в деревне, но если государь пожелает, то спрашиваемый готов немедля послать за нею»». Сегодня фамилией мы называем семейное имя, которое передается по наследству, в отличие от личного имени, которое у каждого из членов семьи свое собственное.
Триединство — имя, отчество, фамилия — в России складывалось постепенно, на протяжении длительного времени. Сначала было только имя, потом появилось отчество, а уж затем и фамилия.
На Руси впервые фамилии стали появляться среди дворян и бояр, начиная с XIV века. Немалое число первых фамилий было «привезено» из-за рубежа и принадлежали боярам, приглашенным царем на службу. Наследственные фамилии можно часто встретить на страницах документов, относящихся еще к XV веку. Долгое время фамилия оставалась привилегией дворянства, среди крестьян она заменялась отчеством или прозвищем, прозванием. В этом же значении иногда употреблялись слова «рекло» и «назвище». Повсеместное внедрение фамилий начинается с реформ Петра I.
До середины XVIII века представители духовенства в России вообще не имели фамилий. В дофамильный период священников называли только по имени (поп Василий, отец Александр, батюшка Иван) иногда с присовокуплением прозвища (поп Василий Рябой) или места, где служил священник, например, Покровский поп Василий (т. е. священник Покровской церкви по имени Василий), при этом никакой фамилии не подразумевалось. Их дети, если возникала в том необходимость, часто получали фамилию Попов (или Дьяконов).
Фамилии у русского духовенства начали появляться только во второй половине XVIII века1. Некоторые священнослужители приобретали фамилии при выпуске из семинарии: Афинский, Духосошественский, Бриллиантов, Добромыслов, Благонравов, другие — по месту своего служения или по названию больших церковных праздников: Покровский, Благовещенский, Богоявленский, Введенский, Воздвиженский и т. д.
Фамилии духовенства не всегда являлись родовым наименованием, т.е. они необязательно наследовались от отца к сыну, эти фамилии принято относить к разряду искусственных, и это чрезвычайно интересный лингвистический феномен, который в современном ономастиконе часто обозначается как «духовные фамилии» или «семинарские фамилии».
Практика давать церковнослужителям искусственно созданные фамилии сложилась в XVIII веке и продолжалась около двух веков. Обычно вместо наследуемой от отца фамилии ученик духовной семинарии получал новую, «придуманную», в качестве награды или наказания. Впоследствии дети священников наследовали эти фамилии, тем самым давая им возможность распространения и закрепления в русской ономастической традиции.
Фамилии русского православного духовенства разнообразны и живописны, подчеркивает Б.-О. Убенгаун, ведь «изобретательность людей, дававших фамилии, была практически неистощимой»2.
В монографии Б.-О. Унбенгауна приводятся исторические воспоминания: «Американский путешественник, посетивший Россию в XIX в., с удивлением отмечал, что русские священники не носят фамилии своих отцов. Именно при поступлении в училище или семинарию сыновья духовных лиц получали обычно новую фамилию». Вот как вспоминает об этом известный историк церкви академик Е. Е. Голубинский: «Когда мне исполнилось семь лет, отец начал помышлять о том, чтобы отвести меня в училище. Первым вопросом для него при этом было: какую дать мне фамилию. В то время фамилии у духовенства еще не были обязательно наследственными. Отец носил такую фамилию, а сыну мог дать, какую хотел, другую, а если имел несколько сыновей, то каждому свою особую (костромской архиерей Платон прозывался Фивейским, а братья его один Казанским, другой — Боголюбским, третий — Невским). Дедушка, отцов отец, прозывался Беляевым, а отцу в честь какого-то своего хорошего знакомого, представлявшего из себя маленькую знаменитость, дал фамилию Песков. Но отцу фамилия Песков не нравилась (подозреваю, потому что, учившись в училище и семинарии очень не бойко, он слыхал от учителей комплимент, что у тебя-де, брат, голова набита песком), и он хотел дать мне новую фамилию, и именно фамилию какого-нибудь знаменитого в духовном мире человека. Бывало, зимним вечером ляжем с отцом на печь сумерничать, и он начнет перебирать: Голубинский, Делицин (который был известен как цензор духовных книг), Терновский (разумел отец знаменитого в свое время законоучителя Московского университета, доктора богословия единственного после митроп. Филарета), Павский, Сахаров (разумел отец нашего костромича и своего сверстника Евгения Сахарова, бывшего ректором Московской Духовной Академии и скончавшегося в сане епископа симбирского), заканчивая свое перечисление вопросом ко мне: «Какая фамилия тебе более нравится?» После долгого раздумывания отец остановился наконец на фамилии Голубинский. Кроме того, что Федор Александрович Голубинский, наш костромич, был самый знаменитый человек из всех перечисленных выше, выбор отца, как думаю, условливался еще и тем, что брат Федора Александровича Евгений Александрович был не только товарищем отцу по семинарии, но и был его приятелем и собутыльником…» Как видим, изменение фамилии воспринимается как нечто вполне естественное и неизбежное. В дальнейшем фамилия могла меняться еще несколько раз: при переходе из училища в семинарию, из семинарии в Академию, при переходе из класса в класс и даже несколько раз в течение курса. В подобных случаях фамилия давалась ректором или же архиереем: в этих случаях, как правило, семинаристу не давалась фамилия какого-то другого лица (как это имело место в случае с Е. Е. Голубинским), но он получал искусственно образованную фамилию. Отличительным признаком типичных семинарских фамилий является вообще их искусственность, которая может проявляться, между прочим, и в чисто формальном аспекте: ср., например, наличие форманта -ов там, где по словообразовательной структуре ожидается -ин, в таких характерных семинарских фамилиях, как Розов, а также Палладов, Авроров и т.п.»3.
Мы будем исходить из того, что фамильное имя всегда рассматривается в диалектической связи с другими явлениями, в конкретных исторических и социальных условиях, что в свою очередь позволяет изучать этот феномен не только с позиции языка, но и как социальный знак, особый историко-культурный ориентир.
Каковы же наиболее известные способы образования фамилий в духовном сословии?
Во-первых, ряд фамилий был образован из русских путем перевода их основ на латинский язык и присоединения к латинской основе суффикса ‑ов или ‑ск и окончания ‑ий: Бобров — Касторский, Гусев — Ансеров, Орлов — Аквилев или Аквилевский, Скворцов — Стурницкий, Песков — Аренов и Аренский.
Также переводились основы фамилий на греческий язык: Хлебников — Артболевский, Холмский — Лофицкий, Крестовский — Ставровский, Первенцев — Протогенов, Петухов — Алекторов, Зверев — Фиров, Зайцев — Лаговский.
Кроме того, основой искусственных фамилий выбирались латинские (реже — греческие) слова, характеризующие нрав или поведение их носителей. Например, Гиляровский (от hilaris — «веселый»), Верекундов (от verecundus — «скромный»), Капацинский (от capax — «способный»), Синцеров (от sincerus — «искренний»), Велосипедов (от veloces pedes — «быстрые ноги»; эта фамилия встречается в ранних источниках, и мы смеем предположить, что ее происхождение не связано с «велосипедом») и т.п.
Во-вторых, многие фамилии намеренно придумывались для лиц, обучавшихся в духовных училищах. Так, например, руководство Московской духовной академии сменило в 1838 году фамилию учащемуся Пьянкову на Собриевский, что в переводе с латинского значит «трезвый, трезвенник». Меняло оно и другие фамилии: Любовников, Пропойкин и т.п., так как считало их недопустимыми для служителей культа.
В‑третьих, фамилии давались в честь церковных праздников, библейских героев и событий. Именно такова генеалогия фамилий Успенский, Рождественский, Благовещенский, Вознесенский, Введенский, Воздвиженский, Сретенский, Борисоглебский, Петропавловский.
Часто истоком фамилий становились названия приходов и церквей или место рождения семинариста: Казань — Казанский, Белынь — Белинский, Красная Горка — Красногорский, Красное Поле — Краснопольский, Новгород — Новгородский.
Кроме того, распространенной практикой было формирование фамилий по названиям растений, минералов, птиц, сторон света, времен года, дней недели, астрономических понятий: Абрикосов, Аметистов, Ветринский, Виноградов, Голубинский, Левкоев, Цветков, Лебединский, Кипарисов, Кораллов, Бриллиантов, Востоков, Пятницкий, Субботин.
Фамилии могли образовываться от личных мужских и женских имен: Алексей — Алексеевский, Андрей — Андреевский, Анна — Анненков, Екатерина — Екатеринский. Семинаристы получал фамилии в честь ученых и поэтов античности: Анаксагоров, Аристотелев, Евклидов, Сократов; в честь древнегреческих и римских богов и античных городов: Аврора — Аврорин, Авроров, Адонис — Адонисов, Аполлон — Аполлонов, Афины — Афинский, Спарта — Спартанский, Коринф — Коринфский.
Не вызывает сомнений искусственное церковное происхождение фамилий, образованных от эпитетов, данных святым: Богословский, Ареопагитский, Златоустовский, Первозванский, Победоносцев.
Нередким было и преобразование простонародной фамилии. Так, Ларионов превращался в Илларионова, Иванов — в Иоаннова, Александров — в Александровского, Нефёдов — в Мефодиева.
Частыми были фамилии, соответствующие церковному чину, таковые давались служителям и работникам церкви, а также их детям: Владыкин, Игумнов, Дьяков, Дьяконов, Протодьяконов, Пономарев, Ключарев, Звонарев, Попов, Поповский.
Представляющей особый интерес была традиция награждать семинариста фамилией, отражающей те или иные черты его характера. При этом лучшим ученикам давались фамилии наиболее благозвучные и несшие сугубо положительный смысл: Любомудров, Добронравов, Добромыслов, Сперанский (русский аналог: Надеждин), Беневоленский (русский аналог: Добровольский), Добролюбов, Боголюбов, Сладкопевцев, Смиренномудренский и прочие. Наоборот, ученикам недостаточно прилежным придумывали фамилии неблагозвучные (например, Гибралтарский) или образованные от имен отрицательных библейских персонажей (Юдин, Фараонов).
Объясняя происхождение получаемых ими фамилий, семинаристы часто шутили: «По церквам, по цветам, по камням, по скотам, и яко восхощет Его Преосвященство».
Подтверждение тому мы находим и в художественной литературе. Н. С. Лесков в романе «Некуда» говорит (от лица одного из героев), что фамилии в духовном сословии подразделяются на шесть категорий: «Первое, …фамилии по праздникам: Рождественский, Благовещенский, Богоявленский; второе, по высоким свойствам духа: Любомудров, Остромысленский; третье, по древним мужам: Демосфенов, Мильтиадский, Платонов; четвертое, по латинским качествам: Сапиентов, Аморов; пятое, по помещикам: помещик села, положим, Говоров, дьячок сына назовет Говоровский; помещик будет Красин, ну дьячков сын Красинский… А то, шестое, уж по владычней милости: Мольеров, Рассинов, Мильтонов, Боссюэтов».4
Большинство фамилий священников оканчивалось на ‑ский/-ской (-цкий/-цкой). В своей работе Б.-О. Убенгаун отмечает, что такие фамилии всегда были признаком аристократического происхождения, они нередко встречаются в княжеских семьях (Вяземский, Трубецкой, Оболенский), также были приняты и в духовной среде, так как эта модель образования фамилий считалась более «благородной» да к тому же имела польско-белорусо-украинские корни: выходцы из этих мест имели влияние на русскую церковь в XVII–XVIII вв. Такие фамилии стали наиболее популярными среди представителей русского православного духовенства. Это не осталось незамеченным, и в народе нередко награждали семинаристов иронической фамилией По-мо-рю-аки-по-суху-ходященский, а иногда и того занозистее: Через-забор-на-девок-гля-дященский5. Нетрудно догадаться, что здесь обыгрывается не только традиционное окончание семинарских фамилий, но и их сложный морфологический состав (ср. Смиренномудренский).
Особо следует отметить, что дети иереев, протоиереев чаще всего имели фамилии, поэтому либо оставляли родовую фамилию, либо получали новую. Дети же дьячков и пономарей чаще всего фамилий не имели, поэтому по окончании училища или семинарии получали новую.
Кроме того, для полноты картины и в целях изучения родственных связей следует знать, что в XVIII веке в России закрепилась практика наследования церковных приходов, когда епархиальный архиерей при отправлении «на покой» приходского священника закреплял, по прошению последнего, место за его сыном, часто служившим в церкви вместе с отцом, или в случае отсутствия мужского потомства за зятем. Тогда претендент мог получить приход путем женитьбы на священнической дочери. Для этого в духовных консисториях велись списки невест и всем желающим давались рекомендации.
Лишь с середины XIX века практика награждения семинаристов фамилиями была практически упразднена, а имеющиеся (и вновь образованные) фамилии получили код родовых, передающихся по наследству, т.е. стали фамилиями в собственном смысле. В указе Синода от 18 ноября 1846 г. сказано: «В некоторых епархиях существует обычай переменять воспитанникам духовных заведений фамилии их отцов и усваивать прозвания, нередко весьма странные и несвойственные для лиц духовного звания. Таковой обычай, которому нигде нет примера, противен разуму постановлений о союзе семейственном, устраняет достодолжное уважение к поколениям, поставляет каждого вне общественной связи с предками и потомками и по делам производит запутанность и даже совершенную невозможность разрешать вопросы о различии прав по их происхождению. по всему Духовному ведомству, чтобы впредь никому в сем ведомстве не усвоялись фамилии произвольные, но чтобы по общему правилу дети сохраняли фамилии своих отцов».6 Это постановление было подтверждено указами от 31 декабря 1851 г. и от 7 июля 1857 г., причем последний указ предписал сыновьям бесфамильных отцов дать фамилии, образованные от имен отцов (таким образом, фамилии в этом случае должны были совпадать с отчествами).
Знание истории фамилиеобразования дает нам возможность проанализировать, предположить версии происхождения фамилий священников Сибири, в частности Омской епархии. Мы обратились к библиографическим материалам сайта Омской епархии, проштудировали архивные источники («Омские епархиальные ведомости») и смеем предположить, что ряд священнических фамилий имеет ту самую историю, отражает те давние тенденции фамилиенаречения, которые были рассмотрены в данной статье. Так, известный Омский протоиерей Стефан Знаменский, который ещё с 1866 года состоял в комитете по народному образованию от православного духовенства, а тремя годами позже входил в правление Омского духовного училища, происходил из семьи священника, который когда-то мог получить эту фамилию, отвечающую всем морфологическим признакам духовных (семинарских) фамилий.
Епископ Омский Гавриил (Голосов), ходатайствующий в начале XX в. в Св. Синод об открытии в Омске духовной семинарии, был сыном псаломщика — быть может, оттуда фамилия Голосов.
В списке архиереев Омской епархии мы находим фамилии, отсылающие нас к давней, но устойчивой традиции бытования духовных фамилий: сщмч. Андроник (Никольский) (1870–1918), архиепископ Пермский и Кунгурский, родился в семье дьячка, впоследствии диакона; сщмч. Сильвестр (Ольшевский) (1860–1920), архиепископ Омский и Павлодарский, из семьи диакона Киевской губернии; Виктор (Богоявленский) (ок. 1854–1928), архиепископ Омский и Павлодарский; Филипп (Ставицкий) (1884–1952), архиепископ Астраханский и Саратовский; Вениамин (Новицкий) (1900–1976), архиепископ Чебоксарский и Чувашский и др.
В публикациях «Омских епархиальных ведомостей» конца XIX века мы находим упоминание таких фамилий духовенства, которые отражают вышеобозначенные способы образования подобных фамилий: свщ. села Троицкого Петропавловского уезда Николай Кипарисов (1898, № 17), свщ. Христофор Спасский, о. протоиерей Евлампий Правдин (1899, № 9), свщ. Илия Тихомиров, свщ. Фома Копацинский (от латинского сарах, capacis — «способный»), свщ. Алексий Гусев (1899, № 11) и т.д.
Сегодня, как ни удивительно, эти тенденции сохраняются. И если в современной действительности нет возможности поменять фамилию только потому, что ты учишься в духовной семинарии, то это легко сделать в социальных сетях, чем и пользуются семинаристы. Анализ принадлежащих семинаристам профилей в соцсетях показал, что многие заменяют свою родовую фамилию (в никах) по одному из исторически сложившихся вариантов фамилиеобразования и тогда появляются Константин Воскресенский, Владислав Сибирский, Иван Добровольский.
Социолингвистический анализ фамильных антропонимов (в частности, фамилий духовенства), обозначение их формальных признаков дает общее представление о культурных процессах, которые находят отражение и в русских фамилиях, и в общественных явлениях страны. Безусловно, фамилии духовенства представляют собой интереснейший лингвистический и культурный феномен, отражающий социально-политические изменения, ведь они тесно связаны и с историей, и с культурой. Этимологический анализ антропонимов позволяет ставить вопросы и находить ответы в прошлом и настоящем, раскрывать тайны и значение языковой и культурной деятельности наших предков. Фамильные имена духовенства несут значительную историческую, культурную, социальную, языковую информацию.
Библиографический список:
Примечания:
1 Шереметевский В.В. Фамильные прозвища Великорусского духовенства в XVIII и XIX столетиях. М., 1908.
2 Унбенгаун Б.-О. Русские фамилии. М.: Прогресс, 1995. С. 127.
3 Унбенгаун Б.-О. Русские фамилии. М.: Прогресс, 1995. С. 243.
4 Лесков Н. С. Собрание сочинений в 11 т. Т. II. М., 1956. С. 178.
5 Селищев А. М. Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ // Ученые записки Московского Университета. — Вып. 128. — Труды кафедры русского языка, кн. 1. М., 1948. С. 129.
6 Шереметевский В. В. Указ. соч. Кн. III. С. 284–285.